На краю архипелага - Страница 41

Решение совета о разделении отряда Пантер воплощать в жизнь начали прямо с утра. На борт «Челленджера», уходившего первым, подняли всех раненых, в том числе и людей Кирпича. Самого его тоже взяли для усиления боевого состава команды. Оставшиеся должны были частично уйти на корабле Тигров, частично пешком. Предполагалось, что, оставшись без командира, они станут более покладистыми и внушаемыми.

Кирпич по этому поводу не возмущался и вообще никак не отреагировал, по крайней мере внешне. Хотя, несомненно, понимал, что и для чего делается. Если не дурак и впрямь не держит плохих мыслей, то и впредь возражать не будет.

Максу было приказано глаз с него не спускать, и он честно этим занимался. А куда денешься – ведь при всем желании не заниматься никак нельзя: «Челленджер» – скорлупка невеликая и спрятаться здесь от чужих глаз непросто. Нижняя палуба забита ранеными, мелкими детьми, больными и грузом – здоровым туда хода нет, за исключением гребцов. Вот и приходится оставаться на солнцепеке, утешаясь тем, что наверху посвободнее: здесь лишний груз противопоказан из-за риска нарушения остойчивости судна.

Плавание началось с неприятного инцидента. Не успели помахать руками остающимся на берегу, как умер один из раненых – парень из той самой парочки безнадежных Пантер. Пулевое ранение в живот даже при наличии полноценного лечения чревато, а уж в таких условиях… Бедолага держался на наркотической траве с Большого острова – она заглушала боль, но суета с погрузкой, очевидно, его доконала. Второй пока не сдавался, но шансы у него, надо признать, были нулевыми – ножевая рана груди с обширным повреждением легкого. Эн вообще не мог понять – почему тот до сих пор жив? К тому же лекарства из контейнеров приказал на них не тратить. Жестокое решение, но в данных условиях справедливое: лучше отдать их тем, кто имеет шансы выжить, а не переводить на безнадежных.

Похоронили как обычно – в море. Даже останавливаться не стали. Дорога дальняя, а «Челленджер» плетется со скоростью улитки. Ветер, будто издеваясь, постоянно менял направление, и куда бы ни сворачивала расселина, неизменно дул в борт. Даже яхте с совершенным парусным оснащением в такой узости пришлось бы туго, а это корыто и в лучших условиях могло идти лишь под веслами.

Плавание обещало затянуться.

Очередное происшествие приключилось вскоре после того, как миновали вторую развилку. Ветер, смилостивившись, принялся задувать почти строго с запада, и гребцы теперь лишь помогали парусам и корректировали курс. В очередной раз спустившись к воде, Макс смочил раскаленные волосы и услышал со стороны противоположного борта подозрительно громкие голоса. Забравшись наверх, он поспешил к переполоху. Весь народ здесь собрался кучей и что-то рассматривал на берегу, возбужденно переговариваясь. Посмотрел туда же, но глаза, уставшие от яркого солнца, подвели – ничего интересного не заметил.

– Что там?!

– Да вон! Смотри! На камне с двумя вершинками! Кот!

Приглядевшись в указанном направлении, Макс разглядел на серой поверхности рифовой скалы подозрительное рыжеватое пятнышко. Будто почувствовав его взгляд, оно зашевелилось, чуть приподнялось, и теперь совершенно точно стало понятно, что это кошачья морда. В свою очередь рассмотрев корабль, бедолага заорал столь истошно, что расслышать этот полный жизненного недоумения вопль не помешали даже громкие голоса ребят.

Кирпич заволновался:

– Пикар! К берегу давай! Надо подобрать пассажира!

Но у капитана было другое мнение:

– А за билет твой пассажир заплатил? Нет? Мы скорость набрали, пока остановимся – рак на горе свистнет. Да и не подойти здесь – рифами поросло.

– Так пропадет ведь животное! Глядите, как жалостливо поглядывает.

Кирпич поглядывал ничуть не менее жалостливо – разве что слезы не пускал. Ну кто мог заподозрить в нем такого кошатника? Тоскливо оглядевшись по сторонам, он убедился, что Пикар прав: на подходе к берегу, куда ни глянь, в воде проглядывали пятна неровного кораллового мелководья.

Вздохнув, Кирпич проворно скинул линялую рубашку и попросил:

– Чуть дальше мысок будет – и под ним вроде чисто. Пройди рядом, я кота переброшу, а то плавать с ним, наверное, не получится. Не любят они этого дела.

– Дурак? – удивился Пикар. – Да он же дикий, не подпустит.

– Сам ты дурак. Никакой он не дикий – к людям тянется. Глянь сам.

– Ага… Вижу… Я одного такого хотел на корабль пристроить, так он мне обе руки в клеточку расцарапал.

– Не… этот Тигра не такой… он хороший. Хочет, чтобы его погладили и покормили.

– Я тоже этого хочу. Все этого хотят, – справедливо заметил Олег.

Кирпич без разбега, «солдатиком» сиганул в воду, подняв брызги до верхней палубы. Выдавая в себе плохого пловца, погнал неровно, размашисто, впустую расходуя силы. Достигнув мелководья, остановился, осторожно прощупал верхушки коралловых зарослей, найдя удобный проход, осторожно подобрался к берегу. Кот наблюдал за его действиями с нескрываемым интересом и, дождавшись, когда тот выберется на камни, шустро подбежал, начал тереться о мокрые ноги, не забывая при этом тоскливо подвывать.

Кирпич, взяв рыжего на руки, торжествующе выкрикнул вслед кораблю:

– Видали? А говорили, дикий! Ласковый он! Домашний!

– Все они ласковые, когда жрать выпрашивают, – мрачно разбавил волну всеобщего ликования недолюбливающий Кирпича Олег.

– Ты не стой там! – волнуясь, крикнул Пикар. – Мы не на лодке идем – не остановишься! Если не успеешь у мыса догнать, придется дальше бежать за нами!